|
Недавно вышедший на пенсию заместитель начальника Управления полиции Рижского региона, полковник впервые рассказал СМИ о событиях 1990–1991 годов, участником которых он был.
Полковник полиии в отставке Юрий Германович Зубарев
— К моменту провозглашения восстановленной независимости — ваши должность и звание?
— Капитан милиции, командир 5–й роты патрульно–постовой службы Пролетарского района.
На фото в первом ряду в центре командование 5–й роты патрульно–постовой службы капитаны милиции Юрис Рекшня и Юрий Зубарев
Наши задачи были аналогичны ныне существующей полицейской структуре. За тем исключением, что мы реагировали и на семейные скандалы, чем сейчас занимается Полиция самоуправления. Мы, кроме прочего, составляли протоколы о вытаптывании насаждений, незаконной торговле и т. д. На штатный состав из 30 человек у нас было 6 экипажей по 2–3 человека, остальные — пешие. Район большой, потому мы работали "по квадратам". Сегодня тут, завтра там. В том числе и по заявкам оперов уголовного розыска.
— Национальный состав роты и шире — райотдела?
— Знаете, достаточно пестрый. Больше всего было белорусов. Все очень просто: я еще в 1986 году, после Чернобыля, съездил в его окрестности (к примеру, Наровль на реке Припять) и навербовал там молодых, после армии, ребят. Им в тех краях ничего не светило. Ну а те подтянули своих родственников, знакомых. Сам я из послевоенных русских, отец кадровый военный. И жили мы в Пролетарском районе. Папа по гражданской специальности был строителем, получил квартиру на окраине Пурвциемса. Тогда к Раунас еще лес вплотную подходил.
— Хотелось бы в этой связи квартирный вопрос затронуть. Бытовало мнение, что приехавшие в Ригу "криевсы" захапали все новые квартиры. Как в милиции с этим было, в частности, где жили эти молодые белорусы?
— В милицейском общежитии квартирного типа на Лиелвардес, 111. По двое–трое в комнате, но, как говорил Жванецкий, "так это ж квартира, все удобства во дворе!" На самом деле, конечно, кухня–ванная–туалет были в квартире. А получить отдельное жилье было сложно, десятилетиями стояли.
— Существует версия, что одной из причин разрыва Рижского ОМОНа как раз и стал отказ нового министра Вазниса выделить им дом.
— Не слышал. Я уверен, что причину этого разрыва спровоцировали "замполиты", и только. Если помните, то в мае 1990 года курсанты в гражданке вышли протестовать к Верховному Совету и были разогнаны. Кем? ОМОНом. Потом им "замполиты" прочистили мозги, а база у ОМОНа была прекрасная. Так что все разговоры о том, что им какой–то дом не выделили, — "в пользу бедных". Жили они в ту пору богаче, чем любое милицейское подразделение.
— У ОМОНа был свой кооператив "Викинг". Другие милиционеры тоже могли подработать охраной?
— Подрабатывали где угодно. Условие — в свободное время и желательно написать рапорт на имя непосредственного начальника. Как правило, устно ставили шефа в известность, и все.
— Шефство над милицией со стороны колхозов? Рассказывают, что в Центральном РОВД с едой было весьма недурно.
— Нас не заваливали. На "церковно–престольные" праздники выдавался паек от райисполкома. Как и на всех предприятиях. Его надо было выкупать, но это были внятные цены. Курица, как правило, входила, несколько баночек консервов, как правило — печень трески. В более скудные годы — и масло. Бутылочка шампанского…
— Не секрет, что во времена союзного министра Федорчука недоверие к МВД проявлялось в инфильтрации структур милиции агентурой особых отделов КГБ.
— Я бы не стал заостряться на, Царствие ему Небесное, Федорчуке. Это было всегда. Но в переломное время эти люди оказались не у дел. До независимости кураторы из Комитета совершенно открыто появлялись в подразделениях, беседовали с руководителями, командирами — но эти разговоры были абсолютно формальными.
С провозглашением независимости они просто перестали появляться. У нас по крайней мере. Полагаю, что в этом заслуга Виктора Федоровича Бугая, начальника Рижского ГУВД. По крайней мере парторганизацию города мягко "прикрыл" он. Созвал внеочередное собрание парторганизации и предложил проголосовать за самороспуск. Это было еще в феврале 1990 года!
— Тогда, соответственно, коммунисты должны были платить взносы непосредственно в райком?
— Да, естественно, если они желали "остаться в рядах". Таких были единицы.
— А Интерфронт и Народный фронт как позиционировались внутри Рижской милиции?
— Осторожно, и те и другие. Эмиссары, конечно, появлялись. Мне приходилось общаться с ними. Но громогласное объявление Бугая о деполитизации милиции сделало свое дело.
— Но все же, почему в МВД ЛР 20 января оказались милиционеры из Бауски, а не из Риги? Вам не доверяли?
— Какая ерунда. Ребята из Бауски пришли сюда по кличу: "Пуйши, палигаа!" Хотя в Риге все было под контролем, когда все было локализовано, явилась ватага из Бауски: "Мы пришли на помощь!" Их объявили национальными героями. Спасибо, конечно, что откликнулись. Но факт в том, что оба погибших — Кононенко и Гомонович, служили в Риге. Нам отдали четкую команду — стойте в оцеплении, не лезьте, не ваше дело. А когда "поляну расчистили" — ох, появились "герои".
— Была ли информация перед 19 августа о готовящихся "мероприятиях"?
— У нас — никакой абсолютно. Прекрасно помню тот день. Утром я возвращался из Юрмалы, где отдыхала семья. В электричке слышу — мужики меж собою: "Горбатого сбросили!" Первым делом прибежал домой, включил телевизор — "Лебединое озеро". Все ясно. Поскольку Рекшня Юрис Антонович, мой командир роты оперативного реагирования при ГУВД, созданной в мае 1991, был в отпуске, я по схеме оповещения обзвонил кого мог. Сам Рекшня отдыхал где–то в Курземе, чудом дозвонился до него. Мобильников не было, но были рации — у командиров все время. "Бегу!" — говорит. Набралось на Аспазияс наших человек 15, вооружились пистолетами (автоматов был пяток), надели бронежилеты.
— Ну и "гости" последовали?
— Мы их не стали дожидаться. Мы снялись, оставив дежурного с рацией, попатрулировали по городу. И когда поняли, что обстановка складывается не в нашу пользу и связи с руководством уже никакой, а дежурную часть контролируют войска (у Рекшни с дежурными была договоренность о пароле, который надо было произносить), то предложение вернуться и сдать оружие мы, мягко говоря, проигнорировали. Направились мы на одну квартирку на улице Валмиерас (приятель оставил ключи). В удобном дворике поставили машины под кусты сирени. По домам решили не отправляться — мало ли что. Ночью под окнами шла бронетехника. Я переоделся в гражданку, из телефона–автомата дозвонился до зама Бугая по личному составу Зиедониса Чеверса. Он сказал: "Молодцы, ребята! Не сегодня–завтра все рассосется. Если вам удалось оторваться, ждите меня там, постараюсь выйти на связь".
Прошла информация, что белую "Латвию" неспровоцированно обстреляли из БТРа на улице 13 Января. А на следующий день наш "партизанский отряд" был на улице Екаба у Верховного Совета.
— Наверное, начальства оказалось больше, чем милиционеров?
— Нет, немного политиков было. Помню покойника Андрейса Крастиньша, Одиссея Костанду. Парламент, в общем, был пустой. Присутствовало человек 10 из батальона правительственной охраны. И нас — 15. Еще столько привел начальник ГАИ Айварс Григулис.
Ночь с 20 на 21 августа была самая напряженная. Все были на адреналине, и, слава богу, не прозвучало ни одного выстрела по ОМОНу, который провоцировал нас, несколько раз ночью стукнув БТРом по воротам. Один из моих экипажей съездил на Гростонас, в разгромленную базу "полицейского батальона". Оттуда уже вытащили почти все — как Мамай прошел! Но нашлось два ящика с… "коктейлем Молотова". Сидел я, курил на окне с пистолетом и бутылкой "коктейля". Омоновцы побегают, покричат и все. Где–то к 3–4 утра все устаканилось и они ушли. А часов в 8 утра нас сменили подтянувшиеся из районов.
— А награда у вас есть правительственная?
— Знак баррикад вручили зимой 2011 года. Ранее был удостоен Серебряного знака МВД — еще при "Акуле" Адамсонсе.
|
